Вряд ли это будет что-то цельное и длинное, скорее все же именно сборник коротеньких заметок. Хочется пропущенных сцен о музыке, тех самых разговоров каждую ночь и много чего еще.
(арт от Minoru Joeling, но на нем это и так написано)
Каждая ночь в Облачных глубинах превращалась в пытку. Иногда ему вообще не удавалось заснуть, и он ворочался в своей постели до утра, - в такие часы он радовался, что здесь принято вставать очень рано. Иногда он все же засыпал, и тогда приходили сны, полные болезненно ярких картин недозволенного. Знать, что Лань Сичэнь спит в соседней комнате, было невыносимо. Знать, что он совсем рядом, - и знать, что того, о чем он мечтает, никогда не будет. Он же просто не поймет таких желаний - Цзинь Гуанъяо был в этом уверен. А даже если и поймет, будет считать его подлецом, предавшим любящую жену. Это было неправильно, слишком неправильно, чтобы Цзэу-цзюнь мог принять такие чувства. Но и избавиться от них не получалось. И не хотелось - своей жизни без них он себе представить уже не мог.
читать дальшеКогда-то... Целую вечность назад - так теперь казалось - он охранял его сон. Когда Облачные глубины сожгли, и глава ордена Лань бежал, он нашел его и спрятал в маленькой хижине в горах, где лечил его раны. Тогда его еще называли Мэн Яо, и на его руках было меньше крови, а теперь... Тогда можно было слушать его дыхание, когда он спал, касаться губами лба над лобной лентой, чтобы проверить, нет ли у него жара, согревать своим теплом, когда его лихорадило. Они спали на старой циновке под одним рваным одеялом, и так тепло и уютно ему никогда не было. Когда раны Лань Сичэня зажили, ничего не изменилось: Мэн Яо хотел найти себе какой-нибудь угол, чтобы спать там, но Цзэу-цзюнь ему не позволил, и они так и спали рядом. Ему часто снились дурные сны, и когда Мэн Яо долго ворочался у него под боком, Лань Сичэнь обнимал его со спины и тихонько напевал мелодию, которая прогоняла кошмары и приносила покой. Как же долго он верил, что испытывает к спасенному им человеку исключительно дружескую привязанность, что им движут восхищение и благодарность, а не гораздо более глубокие и опасные чувства... Но когда он осознал их, было уже слишком поздно. Следующим утром Лань Сичэнь собирался покинуть это тайное убежище в горах, и они не знали, позволит ли им судьба встретиться снова. В ту ночь Мэн Яо долго лежал без сна, снова и снова вспоминая, как сладко обожгло кожу дыхание пытавшегося устроиться поудобнее под общим одеялом Цзэу-цзюня, и молился всем богам сразу, чтобы тот не заметил его состояния, если проснется среди ночи. Он едва мог дышать и изнемогал от желания, но разве мог он посметь... Под утро он все же решился - и невесомо коснулся губ Лань Сичэня своими, и это все, что у него осталось на память о той ночи. Он не смог позволить себе большего, не верил, что человек, который стал ему так дорог и был теперь таким желанным, понял бы его чувства. И утром они расстались.
И этой ночью он тоже лежал без сна, представляя, как он встает с постели, выходит из своей комнаты и заходит в соседнюю. Восемь шагов от двери до постели - и можно будет коснуться лица спящего Лань Сичэня... Такая прекрасная мечта и такая несбыточная! Лежать без движения было невыносимо, и Цзинь Гуанъяо сел на постели и уставился в темноту, прислушиваясь к звукам ночи. Тревожно вскрикнула какая-то птица, что-то прошуршало в листве за дверью - и снова все стихло. Он вздохнул и спустил ноги на пол. Холодно. Но искать обувь не хотелось, как не хотелось и зажигать свечи; поежившись, он поднялся и принялся ходить по своей комнате, надеясь, что это поможет ему хоть немного успокоиться. В голове его по-прежнему царил хаос, но стало как будто бы легче... Как он вдруг очутился в комнате Лань Сичэня, он не понял. Восемь шагов от двери до постели - эта мысль навязчиво крутилась в голове, и он пошел, отсчитывая шаги, ужасаясь этому, но все же ни остановиться, ни тем более вернуться в свою комнату он заставить себя не смог.
Осталось четыре, три, два шага... Что же он делает? Сердце пропустило удар, и Цзинь Гуанъяо остановился. Босой, в ночных одеждах, с распущенными волосами он был похож на призрака - и был таким же бледным. Что же он делает? Неужели он самом деле решился? Один шаг. Последний. Он медленно выдохнул, развернулся и пошел в свою комнату. Вот и все - он решился, но потом струсил. И можно сколько угодно ненавидеть себя потом, но ведь это решение было верным. Цзэу-цзюню незачем знать о его чувствах. Так всем будет спокойнее.
Он зашел в свою комнату, но не закрыл дверь, будто был еще шанс вернуться, все-таки решиться, все-таки сделать то, чего он так давно хотел. Нет. Это было невозможно. Повторив это себе еще раз, Цзинь Гуанъяо вздохнул и все-таки закрыл дверь. Нужно было заставить себя лечь в постель, и он заставил, но сон все равно не шел к нему, и он продолжал ворочаться и смотреть в темноту. Когда он услышал тихую мелодию флейты, он сперва решил, что все-таки заснул, но она оказалась реальной. Звучать так могла только одна флейта - он никогда не спутал бы ее с другой. Значит, Лань Сичэнь проснулся? Неужели он все-таки разбудил его? Цзинь Гуанъяо не сразу узнал мелодию, а когда вспомнил, от этого стало так больно, что ему показалось, что он больше не сможет дышать. Это была та самая мелодия, которой Цзэу-цзюнь прогонял его кошмары, когда они ютились в убогой хижине в горах и спали под одним одеялом. Хотелось поддаться ее нежным чарам и заснуть, как тогда. Хотелось вскочить с постели и бежать к игравшему на флейте мужчине, чтобы наконец... Чтобы... Прежде чем он понял, что он делает, Цзинь Гуанъяо выбежал из комнаты и помчался к Лань Сичэню. Дверь отворилась бесшумно, теперь восемь шагов от входа до постели... Как он преодолел это расстояние, как потом оказался под одеялом рядом с Цзэу-цзюнем, он потом не мог вспомнить. Но это было и неважно.
- Не бойся, А-Яо, - прозвучавший в темноте голос обещал спасение, и он ему верил. - Не бойся. Я прогоню любые кошмары. Спи спокойно.
Он обнял его - как тогда, много лет назад, и Цзинь Гуанъяо прижимался к нему спиной и боялся дышать - дыхание выдало бы его сразу же. Как хорошо было снова очутиться в этих объятиях - и как больно было понимать, что Лань Сичэнь совершенно спокоен, что его близость совсем его не волнует.
- Спасибо, эргэ, - прошептал Цзинь Гуанъяо. - Но я вряд ли смогу заснуть.